Я еду на джипе кто снимался
Но не могу сказать, что у нас плохие отношения. Прикольная штука, но не на постоянку. Хорошо, что она была не очень дорогая.
Через речку проезжали раз На дне камни. От тряски у одной из телег колесо слетело с оси, сидевший на ней Килин Александр Данилович упал в воду.
Навстречу нам выскочило 13 всадников на конях с ружьями и пулемётом, в белогвардейской одежде и в фуражках с белогвардейскими кокардами.
Мы начали отстреливаться. У меня верхом на коне, да ещё и с ружьём, не получилось сразу: и за поводья держать, и стрелять. Лошадь погнала рысью, а надо в галоп… Потом между съёмками один из киносъёмщиков хотел прокатиться верхом. Только сел, а конь как лягнул по моей спине, ладно была за спиной винтовка, так по ней угодил».
Участвовать в съёмках фильма было тяжело. Каждая сцена снималась несколько раз, по команде режиссёра повторяли одно и то же. Недавно нам удалось побывать в этом живописном месте. Доехав до небольшой деревушки Ташаулово, оставили машину на её окраине и отправились пешком по грунтовой дороге вдоль реки. Через 3,5 км на правом берегу Юрюзани показалась знакомая по фильму скала Сабакай иногда её называют Сабакайташ. Дорога проходит прямо у подножия.
По большой воде её подтапливает. По одним данным, высота скалы Сабакай около 70 м, по другим — 90 м. Внешний вид скалы часто сравнивают с неприступным замком, в котором чернеют отверстия пещер-бойниц. В средней части скала совершенно отвесна, в других у подножия спускаются каменистые осыпи. В скале есть несколько пещер. Пещеры скалы Сабакай с года имеют статус памятника природы регионального значения, о чём напоминает установленный тут информационный щит.
Одна из пещер, развитая по трещине, расположена прямо у дороги. За ней, тоже у дороги, — небольшой грот. Другая пещера и грот — чуть ниже по течению, на высоте около 40 м над уровнем реки. Есть тут и другие пещеры. По тропинке можно подняться на вершину скалы и полюбоваться красотами Юрюзани с высоты. Вокруг растут сосновые и берёзовые леса. В этих местах гнездится редкий сокол-сапсан. В прошлом ниже скалы стояла деревня Сарапуловка.
Сейчас от неё осталась лишь полянка. Раньше с этих мест, от Урмантау, на реке Юрюзань начинался лесосплавный участок. По реке сплавляли древесину. В некоторых местах русло было перегорожено запанями. Вот уже где было невесело сплавщикам — приходилось делить реку с плывшим лесом и обносить препятствия. Вода в реке Юрюзань чистая и прозрачная, летом хорошо прогревается и купаться тут — одно удовольствие.
Кстати, туристов-сплавщиков тут куда меньше, чем на популярном участке от Усть-Катава до Малояза. Необычную скалу приметили и наши предки. В году А. Линд обнаружил в одной из пещер предметы быта древнего человека эпохи неолита и кости вымерших животных со следами обработки.
Согласно книги «Археологическая карта Башкирии» здесь было открыто несколько археологических памятников:. А в ноябре года разлетелась новость с сенсационным заголовком о находке здесь, в деревне Ташаулово, могилы 6-метрового великана.
Где правда, а где вымысел я разбирался в отдельной статье. Скала Сабакай находится на правом берегу реки Юрюзань в Дуванском районе Республики Башкортостан на самой границе с Салаватским районом. Из Екатеринбурга нужно ехать на машине по Пермской трассе, свернуть на Нижние Серги , далее ехать до посёлка Арти, около которого повернуть на село Свердловское.
Ехать через ряд деревень до Большой Тавры, а оттуда — по трассе на Кропачёво, в сторону М5. В целом у них была хорошая команда, раз до финала дошла. На той игре присутствовал Чернышёв, он находился на тренерской бирже вместе с тренером секции Александром Квасниковым, который в своё время был одним из вратарей футбольной команды «Динамо».
В финальной встрече «Динамо» мы обыграли и завоевали Кубок Москвы. Кстати, после нас играли уже старшие юноши, там Валентин Чистов выделялся, они с «Крыльями Советов» встречались, за которых Якушев и Цыплаков отлично играли. На том матче Чернышёв и приметил наше звено. Говорит своему помощнику, подойди к ребятам, узнай, как они дальше мыслят своё будущее. После финала тот к нам подошёл и сказал: «Аркадий Иванович приглашает вас попробовать свои силы в команде «Динамо».
Мама говорит — в институт надо поступать. Ясное дело — поступать решили в Институт физкультуры. Учился я средне, а предстояли экзамены, и она требовала, чтобы я готовился к поступлению. В общем, когда Квасников к нам подошёл и спросил про наше будущее, будем ли дальше заниматься серьёзно хоккеем или заканчиваем и идём дальше своей дорогой, то мы ответили, что пока не знаем.
Решили собраться через несколько дней у меня дома, потому что мама работала, у меня было свободно и было что поесть. В «Динамо» я не пойду, потому что на меня уже глаз Тарасов положил, он имеет на меня виды». Я отвечаю: «А мы как, всё-таки у нас тройка? Он такой: «Ну вы сами поговорите с Тарасовым».
Ну и поговорили. А вам, говорит, тренироваться нужно. После разговора с Тарасовым, хотя какой это был разговор — две минуты времени он нам уделил — всё стало ясно: Венька выпал, тройки больше нет, мы остаёмся вдвоём из форвардов, а у нас предложение из «Динамо».
Все вопросы сразу порешали. Экзамены были то ли в июле, то ли в сентябре, это я уже точно не помню, но помню, что когда дал согласие на переход, то уже в июле начались тренировки на земле, и по линии Центрального совета «Динамо» меня оформили на какой-то милицейский пункт в номинальной должности, чтобы поставить на какие-то деньги.
Короче, с 1 июля я находился в команде мастеров и приступил к предсезонной подготовке. На льду с «Динамо» я оказался в году, а на земле уже годом раньше начал работать с командой. У меня даже фотография где-то сохранилась, как мы бегаем с Игорем Долговым по малой дорожке стадиона. Кто-то из наших приятелей нас сфотографировал.
И кажется, что всё-таки в августе у меня начались вступительные экзамены в Институт физкультуры. Прошли они у меня не очень хорошо — не поступил я. Но в это время, в году, в «Динамо» были приглашены нападающий Володя Новожилов и три защитника — Николай Карпов. Павел Жибуртович и Виктор Тихонов. В конце ноября мы выезжаем в Свердловск, чтобы начать подготовку к сезону уже на льду.
Там был большой динамовский стадион, гостиница, где мы жили, и хоккейная площадка, где мы тренировались. Приглашён был и Валя Чистов, выступавший за команду «Машиностроителя». После предсезонного сбора происходит чистка — меня оставляют, а Егоров уходит, и Долгова тоже отцепили. Не подошли они. И Аркадий Иванович начинает готовить из молодых игроков какие-то сочетания, ещё даже не тройки, а именно сочетания.
Я выступал справа, в центре был Чистов, а слева играл Новожилов — игрок команды ВВС, опытный нападающий, чемпион страны, он был как дядька. Ему же надо учиться. Я прошу вас, проследите за ним». У нас были рюкзаки, в которых возили хоккейную форму.
И вот надо было взять ещё второй рюкзак, где были книги. Надо было готовиться к вступительным экзаменам, совмещая с тренировками. Это было и на сборе в Свердловске, и на стадионе «Динамо».
На тренировку первым делом выходит молодёжь, надо готовить лёд. Играли-то под открытым небом, а ночью снег прошёл или ещё что-то в таком духе. Мётлами снег выбрасываем, готовим поляну — потом выходят старшие товарищи. После завершения занятия то же самое — где натоптали, надо всё убрать, чтобы можно было залить лёд. Заливали холодной водой, не горячей.
И на «Динамо» то же самое делали — там бригада была — Пётр Иванович и три тёти Дуни. Мы обязательно помогали им, готовили для себя хоккейную площадку. От этого никуда не денешься. Спасибо Аркадию Ивановичу, что приучил нас к нему.
Захватили мы какие-то тренировочные занятия, которые проходили в детском парке Дзержинского района. Там была небольшая коробочка, примерно метров , может, чуть побольше, закрытая брезентом. Вот на этой ледовой поверхности мы могли поиграть два на два.
Если делаешь силовой приём, улетаешь на брезент — не разобьёшь ничего. Но самое главное, что на этом пятачке можно было получить ледовый навык на коньках. Конечно, он ничего не даёт, но можно было затормозить, повернуть, сделать вираж и спиной вперёд проехать. Во всяком случае до того, как построили каток в Сокольниках, мы выезжали туда. В году в Москве проводился чемпионат мира, к нему уже был готов Дворец спорта. Но со шведами игра проводилась на открытом стадионе в Лужниках, когда сыграли вничью: кто-то бросил, Коля Пучков голову убрал, и шайба залетела.
Там народу было — ужас сколько. Жили в Серебряном Бору, на базе Госплана. Пока туда доедешь после тренировок в Сокольниках, пока там потренируешься. Надо отдохнуть, а как отдохнуть — учиться же надо. Надо садиться на автобус или троллейбус и из Бора ехать в Москву — на метро Сокол, оттуда уже на Бауманскую, оттуда на трамвае уже ехать до института. То есть вот так всё у нас было. Приезжаешь, спишь на занятиях. Там первый курс, анатомия, у нас был такой преподаватель — он указкой как дал по башке, чтобы я проснулся.
Короче, учёба у меня не пошла. А Виктор Васильевич Тихонов при своей усидчивости доучился и всё закончил. А я потом, когда мы уже из «Динамо» пошли учиться с Давыдовым и Жибуртовичем. Мы поступили в Московский государственный областной университет имени Крупской, отделение физвоспитания. Но это было уже на заочном. Мама хотела, чтобы я получил высшее образование, и я его в конце концов получил.
Профессия — учитель физкультуры. Я имел право заниматься с мальчишками в секции. О нём можно разговаривать не только часами. Хочу рассказать вот такой эпизод. У меня по жизни получалось так, что, кроме года, я всегда в одиночестве попадал из «Динамо» в сборную страны.
У меня не было постоянной тройки, поиграю два года — переводят в новое сочетание. То же самое было и в сборной. В году я впервые попал в сборную — туда вызвали меня и Новожилова. Мы стали первой сборной из Европы, которая поехала в Канаду, на родину хоккея.
Дальше: год — я один еду на Олимпиаду в Скво-Вэлли. Как говорили — тройка «железобетон». В году мы уже таким составом играли за сборную, но на чемпионат мира нас не пустили — из-за бойкота ГДР. Чехи тоже не поехали, а шведы выиграли тот турнир. Но тройка у нас уже была, и ей мы соперничали со спартаковским сочетанием, армейская тройка Альметова всё-таки была повыше, и побольше они забивали, а вот со спартаковцами соперничали.
У Вовки Юрзинова, бах, аппендицит. И Юрку Волкова поменяли. Это Тарасов уговорил Чернышёва! Как он поддался — я не знаю. Ведь Юрка в «Локомотиве» играл в тройке с Якушевым — они оба могли играть в центре и с краю. И в сборной могли оставить меня, не разбивать сочетание с Волковым, у нас всё-таки была сыгранная тройка, и добавить к нам Якушева на левый край!
И у нас была бы прекрасная тройка, или Витьку могли поставить в центр, а Юру на край. Они были универсалами, но Тарасов на тренерском совете подговорил Чернышёва и протащил Лёню Волкова, однофамильца Юры. Хотя по игре, по качеству действий, по сообразительности, по креативности это сейчас модное слово — Юра стоял намного выше. Он был куда более изобретателен, в году он же забил первый гол в ворота сборной Канады, и мы повели в счёте.
Но Тарасов сумел протащить своего. Юра выпадает, Юрзинов на операционном столе — и тройка распалась. Я так думаю, что мы бы успешно выступили своей тройкой. В том сезоне мы играли подходящим образом. Но не получилось. И многие специалисты говорили, что по уровню игры своей тройкой мы могли сыграть нормально. Но не вышло. Хотя позиция Тарасова была интересной. Тарасов настоял на том, чтобы в году Юру Волкова взяли в составе национальной команды на чемпионат мира в Хельсинки. Мол, я тебя забраковал, когда надо было протащить Лёню, а сейчас я делаю реверанс в твою сторону, беру тебя в сборную, и мы с тобой в расчёте.
Среди европейских команд мы оказались лучшей и стали чемпионами. Надо было возвращаться в СССР, и получилась такая ситуация. Одна группа спортсменов уже улетела домой, мы туда не попали, потому что делегация была большой. Хоккеистов оставили в Америке и предложили полететь на берег Тихого океана, в Сан-Франциско. Я помню, там был сумасшедший стадион для американского футбола, на тысяч человек, на берегу океана, который был практически полностью забит на финальных играх.
Пока мы ехали по Неваде, там были однорукие автоматы, это один из игорных штатов Америки. Там ещё один такой есть. Так вот в Неваде все играли: старушки играли, мы тоже дёргали ручки, проиграли кое-чего. Сводили нас даже на ферму, где разводят крокодилов, а потом мы вернулись в Нью-Йорк. Приехали туда, сидим в аэропорту, и Тарасов подзывает нашу тройку — меня, Женьку Грошева и Виктора Якушева — к себе. Прошло столько времени, 62 года, а я даже сейчас не могу забыть тот момент.
Он до сих пор стоит у меня перед глазами. Мы играли с американцами, кажется, уступали , атакуем, играем в их зоне. На их воротах Джек Маккартан он был признан лучшим голкипером Олимпийских игр — Второй вратарь американской сборной. Мы его всегда раздевали во всех товарищеских играх, когда всё время ездили в Колорадо-Спрингс. Основной вратарь США сломал ногу, играл второй, и мы думали: «Ну, наш ручной, сейчас накидаем».
А тут никак не получалось ему забить. Якушев атакует со своего фланга, Маккартан выкатывается на него — Витюха отдаёт шайбу вдоль ворот, я один выкатываюсь, бросаю с ходу — и шайба пролетает в сантиметрах от штанги, ударяет в борт, отскакивает обратно ко мне — я пытаюсь добить, а тут этот Маккартан своей кочергой парирует шайбу.
Счёт , забей я гол, стало бы , и всё могло перевернуться. Мы же смотрели тот матч — после игры зона американцев была вся покрыта снегом, зона канадцев — идеально чистая. А Джонсон выскочил, укатил один на один и забросил победную шайбу. Таким образом, они первый раз стали олимпийскими чемпионами.
А потом второй раз, когда наша «дрим-тим» проиграла студентам. Как же этот город назывался, из двух частей название состояло. Помогает им американская земля. Вот, если проводится Олимпиада на американской земле, вечно происходят какие-то чудеса. И тоже американцы принимали Олимпиаду тогда — в Солт-Лейк-Сити. Видимо, боженьке так надо было. А он такой: «Да-а, ты склонен к анализу». А Витька Якушев был молчуном, если кто его знал. Обычно шли какие-то разговоры по часу, а он за это время скажет одно-два слова.
В конце разговора мы к нему обращались: «Усатый, ну ты сегодня столько наговорил». Шутили мы так. И Якушеву Тарасов ничего не сказал. А вот Женьке заявил в своей излюбленной манере: «Евгений Николаевич, вы комсомольцы, приедем в Москву, компетентные органы будут разбираться с вашей игрой.
Посмотрим, что с вами делать». Начал, короче, запугивать. Да, сразу в армию». Я ему: «Меня в армию в году призвали. А в этом году уже демобилизуюсь». Отвечаю: «Я военнослужащий дивизии особого назначения имени Дзержинского это реутовская дивизия особого назначения. Три года надо было прослужить. А Мей работал в мобилизационном пункте управления и был ответственным за призыв спортсменов любого вида спорта.
Неважно, хоккей, футбол, гимнастика, водное поло. Он и давал сведения Тарасову, каких игроков взять, когда наступит время призыва. Но меня пропустил. Возможно, здесь роль сыграло то, что в «Динамо» тоже была своя квота по призыву. Потом мы с Тарасовым встречались в , годах — но здесь у меня уже была защита от Чернышёва. Аркадий Иванович отстоял меня, говорит: «Это универсал, он и в защите может сыграть». С чего всё дело началось? Это получилось, когда Юрзинов попал с аппендицитом на операцию, а я поехал универсальным игроком в Инсбрук.
Юрзинова успешно прооперировали, он восстановился, а в команду взяли Юрия Парамошкина. Кстати, Юра был в сборной на чемпионате мира в Стокгольме. А в чемпионате СССР в том сезоне он забросил больше всех шайб. И Аркадий Иванович сумел уговорить его на переход в «Динамо», и при этом, по всей видимости, дал ему какие-то авансы. Планировалось так, что в тройку к Волкову и Юрзинову ставят Парамошкина, а меня делают правым атакующим защитником в паре с Давыдовым.
Чернышёву эту схему насоветовал Тарасов.
Дело в том, что он уже начинал продвигать свою новую идею. Так называемую систему. Другой — в роли полузащитника — связывает защиту и нападение.
И тройка нападающих. Схема 1—1—3. И он Аркадию Ивановичу мозги запудрил. И вот Тарасов говорит Чернышёву: «Ты взял Парамошкина? Давай переведём Петухова атакующим защитником, Давыдова — страхующим, а впереди — Парамошкин — Юрзинов — Волков.
Чернышёв говорит, если мы делаем такую пятёрку, то я её наигрываю для сборной. Мы попробовали эту систему, когда выезжали со сборной в Западную Германию, где провели пять-шесть игр. Едем на чемпионат мира, уже сделали паспорт, всё оформили, приехали на турнир — и там меня отцепляют. Волкова взяли, Давыдов поехал, а нас с Парамошкиным отцепили, и пятёрка сразу рассыпалась.
Здесь вот Анатолий Владимирович снова посодействовал. Сначала затащил Чернышёва в этот вариант, а затем сам и рассыпал всё это дело. Так что правильно я всё говорил — если обнимал, значит, отчисляет.
Сейчас в таком возрасте только на пик формы выходят. И до 35, и до 36 лет спокойно доигрывают, а тот же Ерёменко весной закончил в 42 года. Но, во-первых, у меня были серьёзные травмы. Одно из них было очень серьёзным. В году, когда мы приехали после чемпионата мира. В Воскресенске был такой игрок — Иванов. Так вот когда я с края стал вылезать на ворота, он мне ударил по опорной левой ноге. Я падаю, меня разворачивает, и я со всей силы врезаюсь затылком в лицевой короткий борт.
Тут же потерял сознание. Не помню даже, как меня вынесли с поля. Положили в ю клиническую больницу, которая рядом с «Лужниками» находится. Хорошо, что больница была рядом со стадионом. Я месяц там пролежал, в плохом состоянии. Думали, что перелом основания черепа, позвонков. Но, слава богу, ничего серьёзного не случилось. Однако это сотрясение повлияло на карьеру. Один раз нос ломал, да и локальные травмы были.
А чтобы играть защитником, конечно, мне нужно было форсировать пробелы — для меня самым сложным было движение спиной вперёд, переход из движения лицом на движение спиной. Да, можно было подстроиться и где-то больше катиться лицом, но надо же было отгонять форварда и не давать ему вылезать в центр на ворота, потому что если нет страховки, то игрок сразу выходит на завершающий бросок — нужно было убирать его к борту. А для этого надо было перестраиваться и правильно разворачиваться.
Тяжело было, это приходит с опытом. И когда уже сказались все проблемы со здоровьем, пришлось заканчивать. Приходили новые игроки, росла конкуренция, а с молодыми уже сложно было бороться. Начинаешь уступать в скорости, и это всё становится видно. Я уже закончил с хоккеем, у меня были семейные дела, мама болела — и я уехал немного отдохнуть. Меня уже отчислили, и вопрос по будущему оставался нерешённым — институт я закончил, высшее образование у меня было, спортивное звание тоже было.
Надо было поразмыслить о дальнейшей судьбе — кем и где работать. К тому же, как только меня отчислили, тут же встал вопрос о демобилизации, потому что, как в ЦСКА, так и в «Динамо», в команде были военнослужащие. Дальше кто? Володя Новожилов, Виктор Тихонов — тоже со званиями. В мою бытность ни Крылов, ни Толмачёв, ни Кузин не имели званий, хотя их могли аттестовать, как олимпийских чемпионов, но Чернышёв этот вопрос не поднимал.
Только те, кто приходил в клуб, имели звания — их ставили в части, и они получали какое-то воинское довольствие. В том сезоне московское «Динамо» также стало вторым призёром чемпионата страны, поэтому на встречу пригласили всю команду, а сборников ещё и отдельно чествовали. В той сборной, помимо меня, также были голкипер Борис Зайцев, защитник Виталий Давыдов и наша тройка с Юрзиновым и Волковым.
Как сейчас помню — наградили нас катушечными магнитофонами «Яуза». А в нашем динамовском доме на Башиловке жил такой журналист Верхолашин. Он писал о динамовском спорте, в основном о футболе и хоккее. Он также присутствовал на том мероприятии, представлял каждого хоккеиста. А потом следует фраза: «Какие есть вопросы? Но он имеет и звание младшего лейтенанта, так как у них в институте была военная кафедра.
И у Юрзинова в институте физкультуры тоже была кафедра. Им всё присвоили. А ты мог бы задать вопрос? В общем, замазались на ящик коньяка, и когда Семичастный спросил — есть ли вопросы… А атмосфера в этой конторе была ой-ой, там и стены такие… Были рассказы про то, как там мучили людей и вывозили трупы на полуторке, врагов народа.
Но всё равно я задал вопрос, рассказал всю историю про звания, сослался на звания Волчка и Юрзина. У нас ведь тоже есть высшее образование». Он отвечает: «Да нет, я же тоже здесь вольнонаёмный, но подумаю, что можно сделать». Не сказал сразу, что отказывается помогать.
И когда мы уже покинули здание, на обратном пути Верхолашин говорит: «Он тебя неправильно сориентировал. На самом деле, он генерал-полковник». Я тоже знал об этом, но лишний раз подтвердить информацию не помешало.
А потом уже смотрю — пригласили меня в здание КГБ, чтобы сфотографироваться. Около года шла проверка, и потом присвоили звание — младший лейтенант. Чинов где-то связистом служил в КГБ. Присвоили звания мне, Зайцеву, Давыдову, а потом постепенно, когда пришёл Андропов, ребят начали вызывать на сборы в Саратов — они их проходили, и присваивались звания. С моим званием мне бы пришлось выезжать работать за пределы Москвы. А куда работать? Мне же присвоили звание только для того, чтобы я получал деньги.
Ну, допустим, могли меня отправить в воинскую часть или учреждение заниматься физподготовкой и проводить спортивные мероприятия, но это куда-то далеко. Я не готов был никуда уехать, и необходимо было разаттестоваться. Тогда это так называлось. Что я и сделал. Я это сделал после того, как ограбили Сашку Мальцева. Говорят же, что кто-то из своих и навёл на квартиру. К нему залезли и обчистили. Да, кто-то из своих помог.
Предложили сдать награды в музей, там они пока и хранятся в запасниках. Этот человек был у нас ответственным секретарём, известный в прошлом легкоатлет, чемпион Советского Союза.
Тогда было довольно просто улететь и прилететь, и я купил билет и вылетел обратно. Приезжаю на «Динамо». Он говорит: «Понятно, что твоё дело движется. Я тебе могу предложить работать тренером по хоккею в секции». Если ты даёшь добро, то мы тебя оформляем».
Я согласился, и с 1 сентября начались занятия на земле. Как говорил Тарасов — по атлетизму. И начали мы вместе работать с Александром Ивановичем Квасниковым. Где их набирать?
